Сергей Нырков
"В плену у алфавита"



М.: "Вест-Консалтинг", 2013

Лет 8 назад в одном из московских издательств вышла книга Татьяны Бек "До свидания, алфавит", которую критики назвали "одухотворенным документом литературного хроноса". Возникает аллитерация с новым стихотворным сборником Сергея Ныркова "В плену у алфавита" — его можно было бы причислить к такой же ретроспективе — не только времени, но и ступеней развития миропонимания, драматической души.
Открывая книгу, понимаете с первых строк: вы столкнулись с чем-то очень значительным, мимо чего не пройти, бросив поспешный любопытный взгляд.
Краткой цитатой, словами из Апостола Павла открывается этот небольшой, но прекрасно составленный сборник:

Мудрость мира сего,
Безумие в глазах божьих.

Было бы мудрым, наверно, не прерывать так удачно складывающейся творческой карьеры. В начале 90‑х Сергей Нырков — известный литературный критик, автор нескольких поэтических сборников, член Союза писателей СССР, на вступление в который получил рекомендацию от самого академика В. В. Кожинова, что, казалось, должно было успешно определить дальнейшую литературную судьбу.
Наталья Лайдинен в предисловии к сборнику:
"Тридцать лет назад талантливый, амбициозный и харизматичный Нырков метеором ворвался в мир поэзии и авторской песни, вскружил головы поклонникам, сорвал аплодисменты в разных регионах России, почувствовал вкус популярности… Неожиданно для себя он резко оставил творчество и принял на себя карму поколения "лихих девяностых"… Занялся крупным бизнесом, носился между городами и странами, много заработал, не меньше потерял… Казалось, поэзия осталась для него в далеком романтическом прошлом и Муза не вернется уже никогда".
Биография поэта объясняет его творчество или наоборот — творчество объясняет биографию. В данном случае они типичны для талантливого человека, чья юность пришлась на переломный момент российской истории, когда метания молодых людей, формирующихся в эпоху бесконечных кризисов, происходящих трагедий вокруг, которые нередко касались и близких, не могли не сказаться на творчестве. Ощущение нестабильности жизни и постоянного дискомфорта, присущее всем желание, с одной стороны — устроиться, с другой — все перепробовать, в конечном итоге, выливались в далеко не конформное и не комфортное творчество:

Я допью из кружки его вино
И пойду к нему через речку вброд.
Вон звезда слетает в его окно,
Только он там уже не живет.
Не живет мой друг. Будто тыщу лет
Словно день один. И душа болит.
Журавли до хрипа кричат в рассвет,
И тюремный конвой не спит.
То ли ветер жесть сдирает с крыш,
То ли ангел одежды срывает с себя.
Мне кричат: "Уезжай скорее в Париж.
Дойдет очередь и до тебя.

(Из стихотворения "На смерть друга")

Не яркие метафоры определяют поэзию Ныркова, не игра или эксперименты со словом, но пронзительная философская лирика потерянного в безвременьи поколения. Поколение это было двояким. Многие сгинули, погибли, спились, подобно персонажам прокошинского "Выпускного — 77", кто-то уехал. Возможно, их было большинство, как при жестокой селекции, естественном отборе. Но те, кто остался, были наделены серьезными задачами, и этот родившийся сборник — одно из отражений тех самых задач — на фоне собственных и мировых разрушений и бесконечных искушений, соблазнов, — сохранить душу:

…И как я выжил почти загадка,
Я лишь случайно остался цел.
Тот, кто зажег огонь в лампадке,
Меня, наверно, крылом задел.

Стихи поэта, отражающие дух времени, опыт, через который он прошел сам, не могут не задевать, не иметь отклика в душах окружающих, оставлять равнодушными. В свое время дух эпохи выражали Вознесенский, Ахмадулина, Высоцкий.
В отличие от них, голос Сергея Ныркова, скорее, камерный, доверительный, не рассчитанный на стадионы. Но в нем удачно синтезировались все лучшие ноты предшественников, не затмевая личности поэта.
Творчество — это не только терапия чувств, но и та обитель, где человек, какие бы пути он ни прошел в жизни, охраняется самим Космосом.
Сергей Нырков — один из тех поэтов, чьи строки запоминаются без всяких усилий (наверно, это связано с их музыкальностью), впечатываясь в сознание, а, вернее, даже извлекаясь из него уже в стихотворной форме. Ловишь себя на том, что все это уже было в тебе самом, но ты не смог выразить эти мысли так удачно.

Меня вокзалы гнали прочь
и били светом.
Мне кто-то с неба в эту ночь
швырнул монету.
Я наклонился, чтобы взять, —
мне было мало.
Но не успел ее поднять, —
меня не стало…

Читая стихи Сергея Ныркова, приходишь не к очень удобной для себя мысли, что поэт, наверно, все же не может быть космополитичен. Любовь к Родине — почти потерянное понятие в этом мире, проходит через всю книгу болью за свое Отечество:

И ворон с глазами пропойцы
Следит за моею походкой,
Висит над Отечеством солнце —
Булыжник на ниточке тонкой.

Вспоминаются строки Ахматовой "Не с теми я, кто бросил землю", когда читаешь следующее:

…Будто я провалился в кромешный сон,
И кричат повсюду мне: "Уезжай!"
Я по пояс увяз в этот мокрый перрон
И никак не скажу "прощай".
Видно, впрямь без меня лес не станет расти,
Видно, в землю уйдет из озер вода.
Я иду домой и шепчу: — Прости!
Не уеду я никогда.

Появление книги Сергея Ныркова — большая удача для всех ценителей настоящей поэзии.

Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД